Психолог Артём Стрелецкий строит свою практику на радикально противоположном традиционным методам подходе, который он называет шоковой терапией. Его философия проста и беспощадна: человек способен решить свои глубинные проблемы, только бесповоротно разобравшись в себе и навсегда прекратив лгать самому себе. В то время как коллеги предпочитают долгие месяцы мягкого сопровождения, эмпатии и анализа прошлого, Стрелецкий выбирает тактику агрессивного противостояния. Он намеренно оскорбляет клиентов, подвергает сомнению их ценности, высмеивает страхи и безжалостно разрушает иллюзии, в которых те укрываются от реальности. Его кабинет становится полем боя, где любая жалоба или оправдание встречается жёстким, часто унизительным, но всегда направленным в самую суть вызовом. Этот провокационный метод, шокирующий и отталкивающий для многих, paradoxically, приносит Стрелецкому известность и успех. К нему идут те, кто разочаровался в классической терапии, кто отчаялся и готов на крайние меры, чтобы наконец услышать горькую правду о себе, пусть и поданную в форме жёсткой конфронтации. Его практика процветает, подпитываясь скандальными отзывами и историями о якобы прорывах, достигнутых через боль и унижение. Однако эта рискованная игра на грани человеческой психики оборачивается трагедией, когда один из пациентов Артёма, не выдержав давления и той самой «правды», которую должен был принять, совершает самоубийство. Это событие становится точкой невозврата, обнажая хрупкую грань между исцеляющим шоком и разрушительным насилием над личностью. Смерть клиента заставляет задуматься о цене такого метода и о мере ответственности терапевта за последствия своих действий. Практика Стрелецкого, построенная на провокации и отрицании традиционных поддерживающих рамок, оказывается под вопросом. Инцидент ставит перед ним и обществом мучительную дилемму: является ли его подход гениальным прорывом, ломающим косные схемы, или же опасным экспериментом, игнорирующим базовые принципы безопасности и этики? Сюжет погружается в исследование последствий этой трагедии, заставляя пересмотреть саму природу психологической помощи и пределы, за которые не должен переступать тот, кто взялся вести других через тернии их собственного сознания, особенно когда инструментом избрана грубая сила, а не бережное руководство.