В самом начале двадцатого столетия, когда Америка стремительно менялась, разворачивается история обыкновенного человека по имени Роберт Грейниер. Его жизнь – это бесконечный труд вдали от дома, в суровых условиях лесов и строящихся железных дорог. Он работает лесорубом, валит вековые деревья, а затем, сменив топор на другие инструменты, включается в изнурительный процесс укладки шпал и возведения мостов, тех самых артерий, что должны соединить растущую страну. Многие месяцы проходят в этом каторжном ритме, вдали от семьи и привычного уюта, в мире, где главными ценностями становятся выносливость и сила. Роберт становится не просто участником, но и внимательным, пусть и молчаливым, наблюдателем грандиозной трансформации, охватившей огромные территории. Он видит, как дикая природа отступает под натиском человеческой воли и прогресса, как на месте непроходимых чащоб возникают просеки, а затем и стальные пути. Эта новая реальность рождается на его глазах, и он, своими руками, прикладывает к этому усилия, день за днем. Однако за масштабными переменами, за грохотом падающих деревьев и лязгом металла, Роберт Грейниер отчетливо различает другую, гораздо более горькую правду. Он видит, какой непомерной ценой оплачивается этот стремительный рывок в будущее. Ценой становится жизнь, здоровье и судьбы таких же, как он, простых рабочих, вчерашних фермеров и тысяч иммигрантов, прибывших в поисках лучшей доли. Это сообщество обезличенного труда, где человек легко превращается в расходный материал, где опасность подстерегает на каждом шагу – от непредсказуемого падения бревна до коварства не до конца изученных конструкций. Грейниер становится свидетелем изнурительного быта трудовых лагерей, суровой иерархии, бесправия и молчаливого отчаяния тех, чьи имена никогда не попадут в учебники истории. Его личный путь оказывается тесно переплетен с этой коллективной драмой, где мечты о благополучии и стабильности для своих семей сталкиваются с жестокой реальностью эксплуатации и физического истощения. История Роберта – это медленное, пронзительное осознание истинной стоимости так называемого прогресса, цена которого измеряется не в долларах, а в сломанных судьбах, в тихой тоске по дому и в неизгладимых шрамах, оставленных эпохой великих строек на теле и душе обычного человека.